AlViAn
полиграфист
- Регистрация
- 27.07.2009
- Сообщения
- 846
- Местоположение
- Москва, ЦАО, Пресня
- Имя:
- Александр
- Автомобиль
- Красный седьмой, два и четыре экзе был 7,5лет
Стырено с просторов интернета. Местами пошлова-то, но в целом настроение поднимает)))
Часть 1
Приступы мучили Юлю. На седьмом году супружеской жизни они начали буквально разрушать эту самую супружескую жизнь. И вылечить их было нельзя. Любую половую болезнь можно вылечить, и триппер, и сифилис, и даже СПИД, говорят, как-то замедляют. Но приступы ПМС не остановит ни один антибиотик.
И Юля страдала. Она понимала, что это всего лишь гормоны, что это её неоплодотворённая яйцеклетка, перед уходом в небытие прокладки, мстит ей, превращая жизнь в кошмар, что, на самом деле, нет никаких серьёзных причин для раздражения, что пройдёт всего неделя, и она будет со смехом вспоминать причины нынешних истерик, слёз и скандалов. Но Юля ничего не могла с собой сделать.
Незакрученный мужем тюбик зубной пасты, обосанная сидушка унитаза, грязные носки, накопленные под кроватью, неприбранный после ремонта вешалки молоток на трюмо в прихожей, всё приводило Юлю в ярость.
* * *
- Алё-о-о, Юленька, приве-э-эт, дорогая моя! Как у вас с Пашей дела? Ой, да у нас нормально, мы тут с моря едем со Славиком, к городу как раз подъезжаем, так отдохнули, я тебе скажу, это что-то… а как у вас с Пашей дела? А Паша твой сейчас где? А-а-а, на футболе?! Ну тогда ладно, а то я переживала…
Да я просто так спросила, если Паша на тренировке, то и ладно… Да просто мы тут со Славиком на подъезде к городу вашу тойоту видели, я подумала, что вы на пруды поехали с Пашей отдыхать, только смотрю на переднем сидении девушка с рыжими волосами, так я подумала, что ты перекрасилась опять, дай, думаю, узнаю какой сейчас цвет в моде… Но если это не ты, то ладно тогда…
Нет, не могла я вашу машину перепутать, таких на весь город наверно штуки три-четыре, и ленточка георгиевская ещё с девятого мая на зеркале заднего вида висит…
Ой, перепутала конечно, у вас же ленточка на правой стороне висит, а на этой на левой стороне, скорее всего, висела, да точно, на левой, точно не ваша тойота, тем более, если Паша на футболе сейчас… Ну ладно, я заскочу ещё, поболтаем, Пашеньке привет передавай, как тренировку закончит…
Юля поговорила по телефону со своей лучшей подругой Надей, положила в дамскую сумочку молоток и вызвала такси.
* * *
Пруды имели плохую репутацию, по выходным сюда приезжали отдыхать «на шашлыки» семьями и весёлыми компаниями, но в будние дни, особенно в вечернее время их посещали только пары. На прудах «жарили» несколько иное «мясо», на несколько иных «шампурах».
По молодости в будний вечер Юля была здесь раза три, не больше, в связи с тем, что пацаны-ровесники не имели автотранспорта, для вывоза девушек на пруды, а женатики Юлю, как девушку правильную, почти не интересовали.
По дороге Юля пыталась дозвониться до Паши, но он не брал трубку. Оставив таксиста на съезде с трассы и посулив ему магарыч, если он её дождётся, она вынула из сумочки молоток и зашагала к прудам, яростно втаптывая ногами дорожную пыль.
Может быть воспоминания о нечастых дозамужних зажарках с женатиками так действовали на Юлю, может спазмы ПМС давали о себе знать, а скорее всего всё в комплексе, но от исходящей от неё молчаливой ярости испуганно шарахались в стороны пернатые, гибли на лету насекомые, и жухла листва на придорожных кустах.
Мерно колыхавшаяся георгиевская ленточка на зеркале заднего вида серебристой тойоты не оставляла возможности усомниться в существе происходящего внутри процесса. Ой-Ой-Ой, Ага-Ага-Ага, Ещё-Ещё-Ещё – приглушенно доносилось из-за закрытых дверей авто. Тонированные боковые окна не давали Юле возможности разглядеть подробности. Она попыталась открыть дверку – двери были закрыты. Последней каплей были маленькие и грязные ступни женских ног, подпирающие изнутри лобовое стекло, которые Юля увидела, обойдя машину спереди.
Больше Юля ничего не помнила. Как старый патефон, заевший пластинку, мозг перестал функционировать, прокручивая раз за разом одну и ту же мысль, – Это пиздец… это пиздец… это пиздец…
Дальше тело Юли двигалось и говорило совершенно отдельно от её сознания.
- Ёбаные бляди! – очень громко говорило Юлино тело и разбивало молотком лобовое стекло. Однако лобовое стекло оказалось не так легко разбить. От удара образовалась лишь маленькая дырочка, от которой в разные стороны разбежалась белая сеть паутинки, ассоциируясь у Юли с небритым женским влагалищем.
- Ёбаная *****!!! – ещё громче раз за разом повторяло Юлино тело, беспощадно покрывая лобовое стекло несчастной тойоты новыми седыми влагалищами.
Когда Юлино тело закончило говорить упрёки, суть которых сводилась к тому, что некрасиво запрещать родным детям крошить и бросать фантики в машине, и, одновременно с этим, разрешать посторонней девушке топтаться грязными ступнями по лобовому стеклу, на беззащитном авто не было ни одного целого стёклышка, фарки или габаритика, не было ни зеркал заднего вида, ни пресловутой георгиевской ленточки.
* * *
- Я сейчас соберу его шмотки и выставлю за дверь. Хер ему, а не квартиру, пусть в своей машине живёт – злорадно рассуждала Юля, рассчитавшись с таксистом и подходя к подъезду своего дома.
- Или нет, я ему его тряпьё с балкона поскидываю, пусть все видят, - определяла Юля порядок раздела совместно нажитого имущества, представляя, как бездомный Павлик будет стоять на коленях под их балконом, а ему на голову будут падать его нестиранные трусы.
- Надо побыстрей, чтобы к его приезду успеть, - Юля смотрела на свой балкон на четвёртом этаже и предвкушала унижение её уже бывшего мужа…
- Ну и где ты лазишь, - недовольно спросил Юлю «бывший муж», в грудь которого она уткнулась, засмотревшись на балкон, - сколько тебя ждать можно?!
Юля так резко и громко закричала букву «А», закрывая свою голову от неминуемых ударов, при виде мужа, что Павлик от неожиданности пукнул, испугавшись.
–Ты чо орёшь, как заполошенная? Ты где была? – начинал нервничать Павлик, провожая подозрительным взглядом отъезжающее такси.
- Я на пруды ездила, - ответила Юля, уже понимая, что что-то здесь не то, и догадываясь, что про пруды ей лучше не упоминать.
- А где твоя машина? – попыталась перейти в контрнаступление Юля, и тут же осеклась, увидев в кармане тротуара, целую и невредимую, восставшую, как птица Феникс из пепла, серебристую тойоту с георгиевской ленточкой на зеркале заднего вида.
- Да Надька с моря приехала, пригласила съездить на пруды, приезд отметить, - начала выкручиваться Юля, - с-с-сука…
- Ну и как отметили?
- Весело отметили, любимый, лучше не спрашивай, - ответила Юля и заискивающе поцеловала мужа в щеку.
- А почему на звонки не отвечала? – продолжал допрос Павел.
Юля проверила дамскую сумочку. Кроме молотка, кошелька, тампекса, помады, зеркальца и ещё кучи всякого ежедневно необходимого каждой женщине мусора, в ней ничего не было, - а ну-ка позвони мне, я, кажется, его потеряла.
* * *
Телефон Юли позвонил Павлику сам через два дня и сказал, - Ало, здравствуй, любимый, - недобрым мужским голосом, - пообщаться бы нам.
Часть-2
Хотелось мне конечно на тему семьи и брака тут поморализировать, о разложении общества, о реформе семейного законодательства, о понятии «главы семьи» и многоженстве, но с вами, падонками, разве кроме как о сексе и говне, о чём-нибудь можно…
* * *
Николай изменять своей жене очень боялся. В годы юности он выполнил норматив мастера спорта по классической борьбе, легко умел за себя постоять и имел много хороших знакомых в среде спортсменов, милиционеров и, само собой разумеется, в криминальных кругах. Но в гендерной борьбе за распределение семейных прав и обязанностей, он смог отстоять для себя только два конституционных права – право на труд и право сохранять молчание, ибо каждое сказанное им слово всегда было использовано против него. Николай был подкаблучник, причём подкаблучник закостенелый, как член динозавра, и именно поэтому он боялся изменять своей жене.
Боялся, но изменял.
Но понять его было можно, ибо жена его Нина, имея некоторый излишек денежных знаков, так тщательно следила за своим телом посредством достижений современной пластической хирургии, что за каких-нибудь десять лет превратилась из царевны-красавицы в пупырчатую жабу.
Ей очень не хотелось стареть, и действительно, благодаря шрамам за ушами, к неполным сорока, её верхняя губа не морщилась по-старушечьи, а была растянута и выглажена как баскетбольная площадка.
Нина, наметив целью жизни «пожить для себя», нажила в браке не детей, а шикарную коллекцию фаллоимитаторов фантастических размеров и таких же фантастических размеров влагалище. Она была стервой, собственницей, ужасной ревнивицей и мечтала всегда оставаться эталоном красоты.
Пользуясь женской слабостью Нины, кроме баскетбольной площадки, волшебник-хирург за довольно нескромный гонорар соорудил ей ещё и модные губки, а-ля Анжелина Джоли, размером с бант первоклашки.
Нине и это очень понравилось, и недолго думая, она оплатила ещё и шикарные груди четвёртого размера, а-ля Анна Семенович.
Теперь с размером и красотой губ и грудей проблем у Нины не было. Проблема была у неё другая, с некоторых пор и губы и груди зажили самостоятельной жизнью. Началось с того, что соски на грудях стали смотреть в разные стороны, как глаза хамелеона. А потом и вовсе, как антарктический айсберг, оторвавшийся от вечных льдов, они пустились в свободное плавание, подгоняемые невидимыми подводными течениями.
Та же история была с губами, они могли внезапно, как Суворов перед французами, возникнуть на подбородке, затылке, лбе, а могли и боксёрской окантовкой сузить глаз. Губы и груди блуждали по телу Нины неприкаянные, как вечный жид. Они дрейфовали медленно, но совершенно не зависимо друг от друга, от желания Нины, и тем более Николая.
Как кошки, которые гуляют сами по себе, губы странствовали по голове, а груди по телу. Колю беспокоило только то, чтобы они не сменили ореол обитания – видеть с утра на лбу жены грудь Ани Семенович, было выше его сил.
Вот поэтому слова «жена» и «эрекция» никогда не могли у Коли встать рядом.
Но, не смотря, ни на что, Коля был романтик. Ностальгируя на юношеские фото жены, он часто плакал и занимался онанизмом. На предложение друзей записаться в свингеры, чтобы другие с ней помучились, а Коля имел возможность расслабиться с посторонней бабой, Коля зло возмущался – Вы что?!! А если её кто-нибудь голой увидит?! Я как потом людям в глаза смотреть буду?!
* * *
Изменял своей жене Николай с Катей. Катя была дочерью его бывшего одноклассника, жила в соседнем подъезде и было ей семнадцать лет. Но Колю это не смущало. Смущало его то, что она обращалась к нему «дядя Коля».
- Дядя Коля, а можно в попку?! – просила иногда Катя заискивающим голоском.
- Можно, Катенька, но только в другой раз, не в машине, - по-отцовски нежно отвечал Николай, добавляя про себя, - нахуй мне твоё гавно в салоне.
Семнадцать лет не смущали Колю ещё и потому, что Катя имела годовалого сына и ждала парня из армии. Катю не смущало вообще ничто, она была вполне современным ребёнком.
Если раньше парень, уходя в армию, задавал девушке только один вопрос – Дождёшься? – и, получив короткое «Да», был уверен, что ни один фашист не возьмет брестскую крепость, не одна мышь не пролезет в норку, и ни один бронепоезд не войдёт в тоннель …
То сейчас количество вопросов увеличилось…
- Дождёшься ли ты меня с армии, милая?
- Дождусь, конечно дождусь, милый.
- А с кем ты будешь ждать меня с армии, милая?
- Я буду ждать тебя с твоим лучшим другом Серёжей, милый.
- И только? А если не сможешь, если не вынесешь, если станет невмоготу?
- Ну, если уж будет совсем невмоготу, то я стану ждать тебя ещё и с дядей Колей, из второго подъёзда.
- А сможешь? Сможешь только с Серёгой и дядей Колей? Ведь это так непросто.
- Я постараюсь, милый… накрайняк, в нашем городе федеральная стройка идёт, там столько таджиков, глядишь, не пропаду… и дождусь тебя, я обязательно дождусь тебя, милый…
* * *
То, что Нина когда-нибудь узнает о Кате, не могло присниться Коле даже в страшном сне…
- Ой-Ой-Ой, Ага-Ага-Ага, Ещё-Ещё-Ещё – блаженно стонала Катя, лёжа на откинутом переднем сидении и уперевшись растопыренными подростковыми ножками в лобовое стекло серебристой тойоты, когда, пробив стекло, молоток вонзился ей в пятку.
- Мама-аа!!! Мамочка-а-а!!! Убивают!!! – визгливо завопила она, вцепившись руками в мощное тело дяди Коли, боясь, что он поднимется, и смертельные удары начнут сыпаться уже ей на голову. Но дядя Коля и не думал подниматься. Одна мысль пульсировала в его мозгу – Это смерть… это смерть… это смерть… - Слишком хорошо Николай знал характер своей жены, чтобы надеяться на то, что она оставит в живых его, Катю и возможных свидетелей этого происшествия.
А смерть металась вокруг машины и с криками – Ебаные бляди! – и крошила стёкла.
Что мог делать Николай, так это молиться, и он молился. Молился искренне, неистово, сквозь крики, вопли, грохот ударов молотка и разлетающиеся вокруг стёкла. И свершилась чудо, всё затихло также внезапно, как началось.
- Дядя Коля, спасите меня от вашей жены, - плаксивым шёпотом попросила Катя в звенящей тишине.
- Это не моя жена, Катя, - так же шёпотом ответил Николай, продолжая лежать на ребёнке и прикрывая свою голову руками.
- А кто это? - удивилась девочка.
- А я откуда знаю, но если бы это была она, нас бы уже не было в живых, - убеждённо произнёс дядя Коля.
- Тогда может быть, - начала говорить Катя, подталкивая тазом вверх дядю Колю и уже понимая, что произошло что-то неладное, - вы встанете с меня…
«Что-то неладное» зловонной коричневой жижей растеклось по сидению некогда представительского авто и густо забрызгало, с годами отвисшие, седые яички дяди Коли.
- Фу, это что за вонь, блядь? – недоумённо принюхался дядя Коля, постепенно приходя в себя после пережитого стресса.
- Я… я… я кажется обкакалась,- жалобно сказала Катя и крупная слеза скатилась по щеке униженного ребёнка на её ярко рыжие волосы.
И дядя Коля ощутил такую безмерную жалость к этому беззащитному, обосравшемуся от страха человечку, придавленному тушей его тела, что чувство ярости за поруганный автомобиль начало остывать, не дойдя до температуры кипения.
- Ё-баный вро-о-от, - думал дядя Коля, пытаясь привстать с Кати, осматривая остатки автомобиля и осознавая всю тяжесть сложившейся ситуации, - как я всё это Нине объясню?!
- А! – резко закричала от боли Катя, - не вставайте с меня.
И только тут Николай осознал, что беда действительно не приходит одна…
* * *
Когда-то в далёком детстве мальчик Коля смотрел свою любимую передачу о животных с добрым дедушкой-ведущим. Добрый дедушка рассказывал, как в Африке ловят глупых обезьянок в специальную ловушку. Её готовят из тыквы, которую заранее вычищают изнутри через небольшое отверстие, высушивают и привязывают к дереву. Принцип работы этой незатейливой ловушки был очень прост и остроумен – внутрь высушенной до одеревенения тыквы кладут лакомство, типа ореха или банана, и глупая обезьянка засовывает лапку в тыкву и хватает его.
Жадность не даёт ей возможности оставить лакомство, а твёрдая тыква вытащить сжатую в кулак лапку. Так обезьянка и дожидается охотника. Обезьянка кричит, истерит, дёргается и скачет, но вытащить руку не может.
Николай кричал, истерил, пытался дёргаться и скакать, очень напоминая самому себе глупую обезьянку. С той разницей, что вместо маленькой дырочки в тыкве, была маленькая дырочка в Кате, а вместо лапки обезьянки был его собственный член.
Такого с ним не было никогда, он даже представить себе не мог, что вообще такое бывает. Что эта нежная бабочка с мясными крылышками, которую он целовал и вылизывал пару минут назад, может превратиться в медвежий капкан. Вот тебе и мечты о молодой узкой щелке. Хочешь поуже? На тебе, сука, игольное ушко. На тебе зазорчик между прикусом челюстей бультерьера, колесом электровоза и рельсом.
* * *
Приступ клаустрофобии достиг своего апогея. Николай напоминал детскую игрушку – шарик на резиночке, который как ни кидай, он возвращается в ладошку, только его «резиночка» была не так длинна.
- Мне больно, дядя Коля, успокойтесь, - пыталась угомонить мечущегося Николая девочка.
- Ай! – вскрикнула Катя при очередном резком рывке дяди Коли, - возьми себя в руки, тряпка-а-а!!! – наконец, не выдержала рыжая бестия и дала мужчине звонкую пощёчину.
Николай остановился и замолчал, упираясь прямыми руками в спинку кресла и недоумённо глядя в лицо Кате. Выдержав недолгую паузу, он обессилено рухнул, придавив своим волосатым пузом её субтильное тельце, и тихо запричитал, рыдая, - что же нам делать, что же нам делать, Катенька-а-а?
- Так бывает, дядя Коля, ну что вы как маленький?! – успокаивала девочка здоровяка, гладя его по вздрагивающей волосатой спине, - это называется вагинизм – судороги влагалища. В таких случаях нужно палец в попу засунуть и поковырять, и тогда должно отпустить, - продемонстрировала девочка недетский энциклопедизм.
Дядя Коля задумался, обречённо облизал свой толстый указательный палец, напоминающий полукопчёную колбаску… но остановился на полпути в нерешительности.
- Я палец себе в задницу совать не буду, - отказался от первоначальной идеи Николай, - и ковырять там, тем более, - продолжил он ещё более убеждённо, - я тебе не пидар какой-нибудь, - громко возмутился он.
- А причём здесь вы? Вы мне-э-э палец в попку попробуйте засунуть, - удивилась Катя несообразительности дяди Коли.
- И тебе я тоже совать не стану, ты там до судорог своих так расслабиться успела, что с ведро семилитровое надристала, а я теперь пальцы марай, - забрезговал Николай.
- Ну, дело ваше, - обиделась Катя, - давайте тётю Нину подождём, она, небось, уж кинулась вас искать, уж она то, ни мою, ни вашу задницу беречь не станет.
Николай задумался, взвешивая все про и контра. Затем тяжело вздохнул, сморщил брезгливо лицо и окунул ладонь в коричневую жижку, нащупывая своим толстым пальцем нежный анус Кати.
* * *
Палец не помогал. Пятнадцать минут манипуляций Николая не дали никакого результата.
- Катя, скажи честно, захотелось в жопу потрахаться, вот ты эту историю с пальцем и придумала? – Николай продолжал ворочать свою полукопчёную колбаску в коричневом кетчупе ануса.
- Дядь Коль, вы совсем уже чёкнулись?! Вы думаете, мне сейчас до секса? Вы думаете, что мне это удовольствие доставляет? Я в интернете про это читала, - возмутилась Катя.
- А там других рецептов от этого недуга не было?
- Можно ещё в душ сходить, но вы себе представляете, как нам до ближайшего душа добраться, а потом – здравствуйте, люди добрые, сами мы не местные, отстали от поезда, душ принять к вам зашли. Так что, иного выхода нет, ковыряйте, дядя Коля, ковыряйте.
- Кать, а как там насчёт ванны? – продолжал любопытствовать Николай, не прекращая манипуляций.
- Насчёт какой ванны?
- Ну, ванна от этого помогает?
- Про ванну там ничего написано не было. Но я думаю, что нам, что до ванны, что до душа идти одинаково.
- Ну, не скажи, - посмотрел Николай на плескавшийся в каких-то десяти метрах от них пруд, - ну-ка обхвати меня ногами и руками покрепче обними.
* * *
Николай стоял по плечи в воде, с пульсирующим членом сдавленным влагалищем симпатичной рыженькой девочки, и указательным пальцем, раздирающим её анальное отверстие. Катя висела на члене, по-детски обхватив Николая руками и ногами и положив голову ему на плечо.
- Дядь Коль, возьми меня замуж, пожалуйста, - ни с того ни с сего, попросила Катя.
- У меня уже и сынок есть, и я ещё тебе рожу, - вспомнила она про оставленного дома на попечение бабушки младенца, и тоскливая слеза потекла по её щеке на плечо Николая.
- Ну как я тебя возьму, я же женат уже, - задумчиво возразил Николай, понимая, что бросить свою Нину он не может, и не потому, что боится её, а потому, что до сих пор любит её и жалеет. Потому, что кроме него она уже никому не нужна. И понимая, что и от рыжей девочки Кати он уже не в силах оторваться, и не только потому, что приступ вагинизма сковал их вместе.
- А многоженства у нас нет, мы ж не мусульмане какие-нибудь, - всё также задумчиво продолжал Николай, сдувая в сторону маленькие кусочки коричневого кетчупа, всплывшие на поверхность рядом с его лицом, - чтобы такой разврат допускать.
* * *
Вечерело. В небе щебетали птички. Кузнечики терзали свои скрипки в траве. Рыбки периодически выпрыгивали из воды, хватая на лету мошек. Чей-то телефон, валявшийся возле машины, навязчиво трындел какую-то приятную попсовую мелодию. Но Коля и Катя, стоя в пруду, были настолько глубоко погружены в себя и друг в друга, что не замечали окружающей их идиллии.
Часть 3
Есть ли для женщины кошмар, ужасней, чем муж-изменник? Есть. Этот кошмар – муж-гомосек.
- Мало того, что у него член просроченным сыром иной раз попахивает, так теперь я должна принюхиваться, не воняет ли он гавном его любовника, - нервничала Юля, стряпая пельмени на кухне, - всё, больше никаких минетов.
- А ведь как конспирировался, гад, - вспомнила Юля, как неделю назад они зажигали с Павликом под её любимую порнушку и совершенно случайно она перемотала на момент с поцелуйчиками гомосексуалистов, Павлик так плевался и матерился, что чуть не разбудил детей в соседней комнате, - целку из себя корчил, сволочь.
Как бороться с соперницей-женщиной Юля знала - можно через интернет в сексуальных затеях поднатореть, можно подловить и морду ей расцарапать, можно, на худой конец, силиконовые сиськи вставить.
Но как соперницу-мужика отвадить, для неё была загадка – силиконовый член себе пришить?! На такую жертву она ещё не была готова.
Мысль о силиконовом члене вызвала у Юли отвратные ассоциации с ручкой скалки, которой она раскатывала тесто.
- Бе-э-э! – закричала Юля, брезгливо отбросила скалку в раковину и горько разрыдалась, склонив голову на сложенные на столе предплечья и почти уткнувшись носом в муку.
Её счастливая семья была разрушена одним телефонным звонком. Юля прекрасно слышала, как мужской голос сказал её Павлику в трубку – здравствуй, любимый.
- Лю-би-мый. Сволочь. Мало тебе неженатых мужиков что ли, разлучни-и-и-ик?! – причитала Юля.
- И главное Павлик, Павлик то, как обрадовался, когда увидел от кого звонок идёт, аж в лице переменился-а-а-а, - ещё горше причитала женщина.
- А потом на меня посмотрел и пасмурнел сразу, и ушёл, и вот второй час не появляется. Коричневое тесто друг дружке скалками своими в жопных тазиках месят, гомосеки проклятые-э-э-э, - не унималась обманутая супруга.
Шум открывающейся в прихожей двери заставил Юлю прийти в себя, быстро протереть размазанную под глазами тушь и выйти на порог кухни. Густо припудренное мукой лицо Юли, с чёрными кругами туши под глазами, напоминало привидение.
- Ну и как прошёл замес? – демонстративно поставив руки в боки, язвительно спросила белолицая Юля разувающегося Павлика.
- Сейчас я тебе расскажу, как прошёл замес, с-с-сука, - угрожающе ответил Павел, повернувшись к Юле анфас. Левый глаз Павла сильно сужала огромная гематома, делая его наполовину злым японским самураем.
* * *
За семь долгих лет супружеской жизни Юля убедилась, что у Павла есть железное правило – женщин не бить. Но то, как яростно Павел схватил её своей ручищей за шею в районе затылка и потащил через всю комнату на балкон, навело Юлю на мысль, что сегодня будет исключение. И это исключение, подтверждающее железное правило, может закончиться не только мордобоем, но и сбрасыванием с четвёртого этажа.
- Павлик, что случилось? Павлик, не волнуйся. Павлик, возьми себя в руки. Павлик, я больше так не буду, - жалобно, не понимая за что, извинялась Юля, неумолимо направляемая рукой Павла к балконному ограждению.
- Что это, блядь, что это-о-о!!! – орал Павел, как умалишённый, перегнув Юлю через перила и тыкая головой в подболконную бездну.
- Паша-а-а-а!!! Паша-а-а!!! – истерила в ответ испуганная Юля, не понимая существа вопроса.
Детишки, игравшие на дворовой площадке, замерев, ждали, когда же Каспер перестанет трусить и полетит. Но дяденьке так и не удалось запустить в воздух разучившееся летать приведение.
- Объясни мне, тупое создание, что это за машина стоит внизу? - немного успокоился Павел и отпустил шею супруги.
Юля наконец-то поняла существо вопроса и обратила внимание на серебристую тайту, стоящую в кармашке тротуара. Эта тайота, как две капли воды, походила на Пашину «ласточку», с той разницей, что все стеклянные составляющие машины, от фар до задних габаритов, включая все передние, задние и боковые стёкла и зеркала заднего вида были разбиты. Смутные подозрения и неприятные воспоминания затерзали Юлю.
- Это, Павлик,… это… это, не наша машина, Павлик, - дрожащим голосом выкрутилась Юля.
- А вот хуюшки ты угадала, милая, – желчно возразил Павел, - это на-а-аша машина.
- Нет, Паша, на ней не наши номера, - уверенно возразила Юля, даже не глядя вниз.
- Ах жеж ёб-твою-ма-а-ать, а какие наши номера-а-а? – Павел изгалялся над Юлей, как профессор над нерадивым студентом. Вопрос был жёсткий, что называется «на засыпку», как говорится «не в бровь, а в глаз».
- Я не знаю, какие наши номера, но эти точно чужие.
- Так вот, Юленька, теперь эта машина на-а-аша, на-а-аша эта машина и сделала её нашей ты, когда херачила её молотком. Объясни мне, с какой целью ты на чужую машину набросилась, дура истеричная?
* * *
У Павла судорогами сводило живот. Пока Юля рассказывала ему историю, про то, как введённая в заблуждение своей лучшей подругой Надей, она выследила и застукала Павла, трахающимся в машине на прудах, как разбила машину, и как потом выяснилось, что это была всего лишь ошибка, Павел плакал, смеялся, опять плакал и опять смеялся, катаясь по полу.
- Хорош, хватит, заткнись, а то я сейчас помру, - стонал Павел, скорчившись.
- Ну, ладно, всё понятно, - начал опять Павел, немного успокоившись, - но, когда ты срала на сидение автомобиля, ты же уже увидела, что в машине никого нет. Зачем ты срала, Юля?
- Ты совсем уже дебил?! Зачем мне срать в машине?! – праведно возмутилась Юля, выйдя из ванной и приводя себя в порядок.
- А затем же, зачем её громить. А кто же там насрал?
- А я откуда могу знать, кто там насрал? Может сучка эта рыжая, а может сам хозяин и насрал, - предположила Юля.
- Юля, да не было в машине никого, понимаешь, не-бы-ло. Человек рыбу ловил и увидел с другого берега, как ты акт вандализма над его автомобилем устраиваешь.
- Павлик, это ложь, они трахались в машине, у него на лобовом стекле женские ноги были, я из-за них и перенервничала.
История, рассказанная Павлу хозяином автомобиля, немного не стыковалась с версией Юли, но эти разночтения совершенно не меняли для него сути дела. Юля же, наоборот, ужасно возмущалась оговором, долго выясняя, кто же этот гад, который так её опорочил, его номер телефона и где расположен его гараж.
* * *
- Юль, а вот почему не смотря на всё разнообразие обращений ко мне – подонок, наглец, сволочь, раздолбай и т.д., ты сохранила меня в своём телефоне под этим пошлым ником «Любимый»?
- Паша, ну я же люблю тебя, сволочь.
Юля взяла у Павла ключи от их новой машины и спустилась вниз, не объясняя своей цели. Через три минуты она вернулась за баллончиком с освежителем воздуха и своими правами.
Что Юля делает в машине, Павел не понимал, он прикидывал в уме, во сколько ему обойдется ремонт. Когда он выглянул из окна, ни Юли, ни машины во дворе не было.
Юля появилась через полтора часа и демонстративно положила на стол ключи от Пашиной «ласточки» и свёрнутый целлофановый пакет.
- Что это? - удивился Павел.
- А ты в окно выгляни, - победоносно предложила Юля.
- Это ты как? – удивился Павел, увидев внизу свою родную машину, целую и сияющую, - ты как это? Ты убила его?
- Почти, - улыбалась Юля, - я сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться.
- А это тебе, - Юля подтолкнула в сторону Павла свёрток, - возмещение морального вреда за самурайский глаз.
Павел развернул пакет, в котором лежали аккуратненькие плиточки тысячных купюр.
- С тебя норковая шубка и путёвка в Испанию, я в Испанию хочу, чтобы было о чём с Надькой поболтать.
- Юля не пугай меня, это уже не смешно, - забеспокоился Павел, - что ты ему сделала, за что он дал тебе эти деньги?
- За что, за что, - передразнила Юля, - я пообещала ему, что запись с его видеорегистратора мы будем смотреть только в узком семейном кругу, и никаких ютубов-интернетов.
- А если бы он тебя убил в гараже? – запереживал Павел.
- А если бы у тебя была копия? – логично успокоила его Юля.
- Ладно, - Юля вставила флэшку в телевизор, - давай посмотрим и послушаем, пока детей нет… я, кстати, так плохо получилась, ты не представляешь… но вообще, тут такое кино… ты сейчас уссышся… особенно тот момент, когда они до пруда шли…
© Мастер Глюк
Часть 1
Приступы мучили Юлю. На седьмом году супружеской жизни они начали буквально разрушать эту самую супружескую жизнь. И вылечить их было нельзя. Любую половую болезнь можно вылечить, и триппер, и сифилис, и даже СПИД, говорят, как-то замедляют. Но приступы ПМС не остановит ни один антибиотик.
И Юля страдала. Она понимала, что это всего лишь гормоны, что это её неоплодотворённая яйцеклетка, перед уходом в небытие прокладки, мстит ей, превращая жизнь в кошмар, что, на самом деле, нет никаких серьёзных причин для раздражения, что пройдёт всего неделя, и она будет со смехом вспоминать причины нынешних истерик, слёз и скандалов. Но Юля ничего не могла с собой сделать.
Незакрученный мужем тюбик зубной пасты, обосанная сидушка унитаза, грязные носки, накопленные под кроватью, неприбранный после ремонта вешалки молоток на трюмо в прихожей, всё приводило Юлю в ярость.
* * *
- Алё-о-о, Юленька, приве-э-эт, дорогая моя! Как у вас с Пашей дела? Ой, да у нас нормально, мы тут с моря едем со Славиком, к городу как раз подъезжаем, так отдохнули, я тебе скажу, это что-то… а как у вас с Пашей дела? А Паша твой сейчас где? А-а-а, на футболе?! Ну тогда ладно, а то я переживала…
Да я просто так спросила, если Паша на тренировке, то и ладно… Да просто мы тут со Славиком на подъезде к городу вашу тойоту видели, я подумала, что вы на пруды поехали с Пашей отдыхать, только смотрю на переднем сидении девушка с рыжими волосами, так я подумала, что ты перекрасилась опять, дай, думаю, узнаю какой сейчас цвет в моде… Но если это не ты, то ладно тогда…
Нет, не могла я вашу машину перепутать, таких на весь город наверно штуки три-четыре, и ленточка георгиевская ещё с девятого мая на зеркале заднего вида висит…
Ой, перепутала конечно, у вас же ленточка на правой стороне висит, а на этой на левой стороне, скорее всего, висела, да точно, на левой, точно не ваша тойота, тем более, если Паша на футболе сейчас… Ну ладно, я заскочу ещё, поболтаем, Пашеньке привет передавай, как тренировку закончит…
Юля поговорила по телефону со своей лучшей подругой Надей, положила в дамскую сумочку молоток и вызвала такси.
* * *
Пруды имели плохую репутацию, по выходным сюда приезжали отдыхать «на шашлыки» семьями и весёлыми компаниями, но в будние дни, особенно в вечернее время их посещали только пары. На прудах «жарили» несколько иное «мясо», на несколько иных «шампурах».
По молодости в будний вечер Юля была здесь раза три, не больше, в связи с тем, что пацаны-ровесники не имели автотранспорта, для вывоза девушек на пруды, а женатики Юлю, как девушку правильную, почти не интересовали.
По дороге Юля пыталась дозвониться до Паши, но он не брал трубку. Оставив таксиста на съезде с трассы и посулив ему магарыч, если он её дождётся, она вынула из сумочки молоток и зашагала к прудам, яростно втаптывая ногами дорожную пыль.
Может быть воспоминания о нечастых дозамужних зажарках с женатиками так действовали на Юлю, может спазмы ПМС давали о себе знать, а скорее всего всё в комплексе, но от исходящей от неё молчаливой ярости испуганно шарахались в стороны пернатые, гибли на лету насекомые, и жухла листва на придорожных кустах.
Мерно колыхавшаяся георгиевская ленточка на зеркале заднего вида серебристой тойоты не оставляла возможности усомниться в существе происходящего внутри процесса. Ой-Ой-Ой, Ага-Ага-Ага, Ещё-Ещё-Ещё – приглушенно доносилось из-за закрытых дверей авто. Тонированные боковые окна не давали Юле возможности разглядеть подробности. Она попыталась открыть дверку – двери были закрыты. Последней каплей были маленькие и грязные ступни женских ног, подпирающие изнутри лобовое стекло, которые Юля увидела, обойдя машину спереди.
Больше Юля ничего не помнила. Как старый патефон, заевший пластинку, мозг перестал функционировать, прокручивая раз за разом одну и ту же мысль, – Это пиздец… это пиздец… это пиздец…
Дальше тело Юли двигалось и говорило совершенно отдельно от её сознания.
- Ёбаные бляди! – очень громко говорило Юлино тело и разбивало молотком лобовое стекло. Однако лобовое стекло оказалось не так легко разбить. От удара образовалась лишь маленькая дырочка, от которой в разные стороны разбежалась белая сеть паутинки, ассоциируясь у Юли с небритым женским влагалищем.
- Ёбаная *****!!! – ещё громче раз за разом повторяло Юлино тело, беспощадно покрывая лобовое стекло несчастной тойоты новыми седыми влагалищами.
Когда Юлино тело закончило говорить упрёки, суть которых сводилась к тому, что некрасиво запрещать родным детям крошить и бросать фантики в машине, и, одновременно с этим, разрешать посторонней девушке топтаться грязными ступнями по лобовому стеклу, на беззащитном авто не было ни одного целого стёклышка, фарки или габаритика, не было ни зеркал заднего вида, ни пресловутой георгиевской ленточки.
* * *
- Я сейчас соберу его шмотки и выставлю за дверь. Хер ему, а не квартиру, пусть в своей машине живёт – злорадно рассуждала Юля, рассчитавшись с таксистом и подходя к подъезду своего дома.
- Или нет, я ему его тряпьё с балкона поскидываю, пусть все видят, - определяла Юля порядок раздела совместно нажитого имущества, представляя, как бездомный Павлик будет стоять на коленях под их балконом, а ему на голову будут падать его нестиранные трусы.
- Надо побыстрей, чтобы к его приезду успеть, - Юля смотрела на свой балкон на четвёртом этаже и предвкушала унижение её уже бывшего мужа…
- Ну и где ты лазишь, - недовольно спросил Юлю «бывший муж», в грудь которого она уткнулась, засмотревшись на балкон, - сколько тебя ждать можно?!
Юля так резко и громко закричала букву «А», закрывая свою голову от неминуемых ударов, при виде мужа, что Павлик от неожиданности пукнул, испугавшись.
–Ты чо орёшь, как заполошенная? Ты где была? – начинал нервничать Павлик, провожая подозрительным взглядом отъезжающее такси.
- Я на пруды ездила, - ответила Юля, уже понимая, что что-то здесь не то, и догадываясь, что про пруды ей лучше не упоминать.
- А где твоя машина? – попыталась перейти в контрнаступление Юля, и тут же осеклась, увидев в кармане тротуара, целую и невредимую, восставшую, как птица Феникс из пепла, серебристую тойоту с георгиевской ленточкой на зеркале заднего вида.
- Да Надька с моря приехала, пригласила съездить на пруды, приезд отметить, - начала выкручиваться Юля, - с-с-сука…
- Ну и как отметили?
- Весело отметили, любимый, лучше не спрашивай, - ответила Юля и заискивающе поцеловала мужа в щеку.
- А почему на звонки не отвечала? – продолжал допрос Павел.
Юля проверила дамскую сумочку. Кроме молотка, кошелька, тампекса, помады, зеркальца и ещё кучи всякого ежедневно необходимого каждой женщине мусора, в ней ничего не было, - а ну-ка позвони мне, я, кажется, его потеряла.
* * *
Телефон Юли позвонил Павлику сам через два дня и сказал, - Ало, здравствуй, любимый, - недобрым мужским голосом, - пообщаться бы нам.
Часть-2
Хотелось мне конечно на тему семьи и брака тут поморализировать, о разложении общества, о реформе семейного законодательства, о понятии «главы семьи» и многоженстве, но с вами, падонками, разве кроме как о сексе и говне, о чём-нибудь можно…
* * *
Николай изменять своей жене очень боялся. В годы юности он выполнил норматив мастера спорта по классической борьбе, легко умел за себя постоять и имел много хороших знакомых в среде спортсменов, милиционеров и, само собой разумеется, в криминальных кругах. Но в гендерной борьбе за распределение семейных прав и обязанностей, он смог отстоять для себя только два конституционных права – право на труд и право сохранять молчание, ибо каждое сказанное им слово всегда было использовано против него. Николай был подкаблучник, причём подкаблучник закостенелый, как член динозавра, и именно поэтому он боялся изменять своей жене.
Боялся, но изменял.
Но понять его было можно, ибо жена его Нина, имея некоторый излишек денежных знаков, так тщательно следила за своим телом посредством достижений современной пластической хирургии, что за каких-нибудь десять лет превратилась из царевны-красавицы в пупырчатую жабу.
Ей очень не хотелось стареть, и действительно, благодаря шрамам за ушами, к неполным сорока, её верхняя губа не морщилась по-старушечьи, а была растянута и выглажена как баскетбольная площадка.
Нина, наметив целью жизни «пожить для себя», нажила в браке не детей, а шикарную коллекцию фаллоимитаторов фантастических размеров и таких же фантастических размеров влагалище. Она была стервой, собственницей, ужасной ревнивицей и мечтала всегда оставаться эталоном красоты.
Пользуясь женской слабостью Нины, кроме баскетбольной площадки, волшебник-хирург за довольно нескромный гонорар соорудил ей ещё и модные губки, а-ля Анжелина Джоли, размером с бант первоклашки.
Нине и это очень понравилось, и недолго думая, она оплатила ещё и шикарные груди четвёртого размера, а-ля Анна Семенович.
Теперь с размером и красотой губ и грудей проблем у Нины не было. Проблема была у неё другая, с некоторых пор и губы и груди зажили самостоятельной жизнью. Началось с того, что соски на грудях стали смотреть в разные стороны, как глаза хамелеона. А потом и вовсе, как антарктический айсберг, оторвавшийся от вечных льдов, они пустились в свободное плавание, подгоняемые невидимыми подводными течениями.
Та же история была с губами, они могли внезапно, как Суворов перед французами, возникнуть на подбородке, затылке, лбе, а могли и боксёрской окантовкой сузить глаз. Губы и груди блуждали по телу Нины неприкаянные, как вечный жид. Они дрейфовали медленно, но совершенно не зависимо друг от друга, от желания Нины, и тем более Николая.
Как кошки, которые гуляют сами по себе, губы странствовали по голове, а груди по телу. Колю беспокоило только то, чтобы они не сменили ореол обитания – видеть с утра на лбу жены грудь Ани Семенович, было выше его сил.
Вот поэтому слова «жена» и «эрекция» никогда не могли у Коли встать рядом.
Но, не смотря, ни на что, Коля был романтик. Ностальгируя на юношеские фото жены, он часто плакал и занимался онанизмом. На предложение друзей записаться в свингеры, чтобы другие с ней помучились, а Коля имел возможность расслабиться с посторонней бабой, Коля зло возмущался – Вы что?!! А если её кто-нибудь голой увидит?! Я как потом людям в глаза смотреть буду?!
* * *
Изменял своей жене Николай с Катей. Катя была дочерью его бывшего одноклассника, жила в соседнем подъезде и было ей семнадцать лет. Но Колю это не смущало. Смущало его то, что она обращалась к нему «дядя Коля».
- Дядя Коля, а можно в попку?! – просила иногда Катя заискивающим голоском.
- Можно, Катенька, но только в другой раз, не в машине, - по-отцовски нежно отвечал Николай, добавляя про себя, - нахуй мне твоё гавно в салоне.
Семнадцать лет не смущали Колю ещё и потому, что Катя имела годовалого сына и ждала парня из армии. Катю не смущало вообще ничто, она была вполне современным ребёнком.
Если раньше парень, уходя в армию, задавал девушке только один вопрос – Дождёшься? – и, получив короткое «Да», был уверен, что ни один фашист не возьмет брестскую крепость, не одна мышь не пролезет в норку, и ни один бронепоезд не войдёт в тоннель …
То сейчас количество вопросов увеличилось…
- Дождёшься ли ты меня с армии, милая?
- Дождусь, конечно дождусь, милый.
- А с кем ты будешь ждать меня с армии, милая?
- Я буду ждать тебя с твоим лучшим другом Серёжей, милый.
- И только? А если не сможешь, если не вынесешь, если станет невмоготу?
- Ну, если уж будет совсем невмоготу, то я стану ждать тебя ещё и с дядей Колей, из второго подъёзда.
- А сможешь? Сможешь только с Серёгой и дядей Колей? Ведь это так непросто.
- Я постараюсь, милый… накрайняк, в нашем городе федеральная стройка идёт, там столько таджиков, глядишь, не пропаду… и дождусь тебя, я обязательно дождусь тебя, милый…
* * *
То, что Нина когда-нибудь узнает о Кате, не могло присниться Коле даже в страшном сне…
- Ой-Ой-Ой, Ага-Ага-Ага, Ещё-Ещё-Ещё – блаженно стонала Катя, лёжа на откинутом переднем сидении и уперевшись растопыренными подростковыми ножками в лобовое стекло серебристой тойоты, когда, пробив стекло, молоток вонзился ей в пятку.
- Мама-аа!!! Мамочка-а-а!!! Убивают!!! – визгливо завопила она, вцепившись руками в мощное тело дяди Коли, боясь, что он поднимется, и смертельные удары начнут сыпаться уже ей на голову. Но дядя Коля и не думал подниматься. Одна мысль пульсировала в его мозгу – Это смерть… это смерть… это смерть… - Слишком хорошо Николай знал характер своей жены, чтобы надеяться на то, что она оставит в живых его, Катю и возможных свидетелей этого происшествия.
А смерть металась вокруг машины и с криками – Ебаные бляди! – и крошила стёкла.
Что мог делать Николай, так это молиться, и он молился. Молился искренне, неистово, сквозь крики, вопли, грохот ударов молотка и разлетающиеся вокруг стёкла. И свершилась чудо, всё затихло также внезапно, как началось.
- Дядя Коля, спасите меня от вашей жены, - плаксивым шёпотом попросила Катя в звенящей тишине.
- Это не моя жена, Катя, - так же шёпотом ответил Николай, продолжая лежать на ребёнке и прикрывая свою голову руками.
- А кто это? - удивилась девочка.
- А я откуда знаю, но если бы это была она, нас бы уже не было в живых, - убеждённо произнёс дядя Коля.
- Тогда может быть, - начала говорить Катя, подталкивая тазом вверх дядю Колю и уже понимая, что произошло что-то неладное, - вы встанете с меня…
«Что-то неладное» зловонной коричневой жижей растеклось по сидению некогда представительского авто и густо забрызгало, с годами отвисшие, седые яички дяди Коли.
- Фу, это что за вонь, блядь? – недоумённо принюхался дядя Коля, постепенно приходя в себя после пережитого стресса.
- Я… я… я кажется обкакалась,- жалобно сказала Катя и крупная слеза скатилась по щеке униженного ребёнка на её ярко рыжие волосы.
И дядя Коля ощутил такую безмерную жалость к этому беззащитному, обосравшемуся от страха человечку, придавленному тушей его тела, что чувство ярости за поруганный автомобиль начало остывать, не дойдя до температуры кипения.
- Ё-баный вро-о-от, - думал дядя Коля, пытаясь привстать с Кати, осматривая остатки автомобиля и осознавая всю тяжесть сложившейся ситуации, - как я всё это Нине объясню?!
- А! – резко закричала от боли Катя, - не вставайте с меня.
И только тут Николай осознал, что беда действительно не приходит одна…
* * *
Когда-то в далёком детстве мальчик Коля смотрел свою любимую передачу о животных с добрым дедушкой-ведущим. Добрый дедушка рассказывал, как в Африке ловят глупых обезьянок в специальную ловушку. Её готовят из тыквы, которую заранее вычищают изнутри через небольшое отверстие, высушивают и привязывают к дереву. Принцип работы этой незатейливой ловушки был очень прост и остроумен – внутрь высушенной до одеревенения тыквы кладут лакомство, типа ореха или банана, и глупая обезьянка засовывает лапку в тыкву и хватает его.
Жадность не даёт ей возможности оставить лакомство, а твёрдая тыква вытащить сжатую в кулак лапку. Так обезьянка и дожидается охотника. Обезьянка кричит, истерит, дёргается и скачет, но вытащить руку не может.
Николай кричал, истерил, пытался дёргаться и скакать, очень напоминая самому себе глупую обезьянку. С той разницей, что вместо маленькой дырочки в тыкве, была маленькая дырочка в Кате, а вместо лапки обезьянки был его собственный член.
Такого с ним не было никогда, он даже представить себе не мог, что вообще такое бывает. Что эта нежная бабочка с мясными крылышками, которую он целовал и вылизывал пару минут назад, может превратиться в медвежий капкан. Вот тебе и мечты о молодой узкой щелке. Хочешь поуже? На тебе, сука, игольное ушко. На тебе зазорчик между прикусом челюстей бультерьера, колесом электровоза и рельсом.
* * *
Приступ клаустрофобии достиг своего апогея. Николай напоминал детскую игрушку – шарик на резиночке, который как ни кидай, он возвращается в ладошку, только его «резиночка» была не так длинна.
- Мне больно, дядя Коля, успокойтесь, - пыталась угомонить мечущегося Николая девочка.
- Ай! – вскрикнула Катя при очередном резком рывке дяди Коли, - возьми себя в руки, тряпка-а-а!!! – наконец, не выдержала рыжая бестия и дала мужчине звонкую пощёчину.
Николай остановился и замолчал, упираясь прямыми руками в спинку кресла и недоумённо глядя в лицо Кате. Выдержав недолгую паузу, он обессилено рухнул, придавив своим волосатым пузом её субтильное тельце, и тихо запричитал, рыдая, - что же нам делать, что же нам делать, Катенька-а-а?
- Так бывает, дядя Коля, ну что вы как маленький?! – успокаивала девочка здоровяка, гладя его по вздрагивающей волосатой спине, - это называется вагинизм – судороги влагалища. В таких случаях нужно палец в попу засунуть и поковырять, и тогда должно отпустить, - продемонстрировала девочка недетский энциклопедизм.
Дядя Коля задумался, обречённо облизал свой толстый указательный палец, напоминающий полукопчёную колбаску… но остановился на полпути в нерешительности.
- Я палец себе в задницу совать не буду, - отказался от первоначальной идеи Николай, - и ковырять там, тем более, - продолжил он ещё более убеждённо, - я тебе не пидар какой-нибудь, - громко возмутился он.
- А причём здесь вы? Вы мне-э-э палец в попку попробуйте засунуть, - удивилась Катя несообразительности дяди Коли.
- И тебе я тоже совать не стану, ты там до судорог своих так расслабиться успела, что с ведро семилитровое надристала, а я теперь пальцы марай, - забрезговал Николай.
- Ну, дело ваше, - обиделась Катя, - давайте тётю Нину подождём, она, небось, уж кинулась вас искать, уж она то, ни мою, ни вашу задницу беречь не станет.
Николай задумался, взвешивая все про и контра. Затем тяжело вздохнул, сморщил брезгливо лицо и окунул ладонь в коричневую жижку, нащупывая своим толстым пальцем нежный анус Кати.
* * *
Палец не помогал. Пятнадцать минут манипуляций Николая не дали никакого результата.
- Катя, скажи честно, захотелось в жопу потрахаться, вот ты эту историю с пальцем и придумала? – Николай продолжал ворочать свою полукопчёную колбаску в коричневом кетчупе ануса.
- Дядь Коль, вы совсем уже чёкнулись?! Вы думаете, мне сейчас до секса? Вы думаете, что мне это удовольствие доставляет? Я в интернете про это читала, - возмутилась Катя.
- А там других рецептов от этого недуга не было?
- Можно ещё в душ сходить, но вы себе представляете, как нам до ближайшего душа добраться, а потом – здравствуйте, люди добрые, сами мы не местные, отстали от поезда, душ принять к вам зашли. Так что, иного выхода нет, ковыряйте, дядя Коля, ковыряйте.
- Кать, а как там насчёт ванны? – продолжал любопытствовать Николай, не прекращая манипуляций.
- Насчёт какой ванны?
- Ну, ванна от этого помогает?
- Про ванну там ничего написано не было. Но я думаю, что нам, что до ванны, что до душа идти одинаково.
- Ну, не скажи, - посмотрел Николай на плескавшийся в каких-то десяти метрах от них пруд, - ну-ка обхвати меня ногами и руками покрепче обними.
* * *
Николай стоял по плечи в воде, с пульсирующим членом сдавленным влагалищем симпатичной рыженькой девочки, и указательным пальцем, раздирающим её анальное отверстие. Катя висела на члене, по-детски обхватив Николая руками и ногами и положив голову ему на плечо.
- Дядь Коль, возьми меня замуж, пожалуйста, - ни с того ни с сего, попросила Катя.
- У меня уже и сынок есть, и я ещё тебе рожу, - вспомнила она про оставленного дома на попечение бабушки младенца, и тоскливая слеза потекла по её щеке на плечо Николая.
- Ну как я тебя возьму, я же женат уже, - задумчиво возразил Николай, понимая, что бросить свою Нину он не может, и не потому, что боится её, а потому, что до сих пор любит её и жалеет. Потому, что кроме него она уже никому не нужна. И понимая, что и от рыжей девочки Кати он уже не в силах оторваться, и не только потому, что приступ вагинизма сковал их вместе.
- А многоженства у нас нет, мы ж не мусульмане какие-нибудь, - всё также задумчиво продолжал Николай, сдувая в сторону маленькие кусочки коричневого кетчупа, всплывшие на поверхность рядом с его лицом, - чтобы такой разврат допускать.
* * *
Вечерело. В небе щебетали птички. Кузнечики терзали свои скрипки в траве. Рыбки периодически выпрыгивали из воды, хватая на лету мошек. Чей-то телефон, валявшийся возле машины, навязчиво трындел какую-то приятную попсовую мелодию. Но Коля и Катя, стоя в пруду, были настолько глубоко погружены в себя и друг в друга, что не замечали окружающей их идиллии.
Часть 3
Есть ли для женщины кошмар, ужасней, чем муж-изменник? Есть. Этот кошмар – муж-гомосек.
- Мало того, что у него член просроченным сыром иной раз попахивает, так теперь я должна принюхиваться, не воняет ли он гавном его любовника, - нервничала Юля, стряпая пельмени на кухне, - всё, больше никаких минетов.
- А ведь как конспирировался, гад, - вспомнила Юля, как неделю назад они зажигали с Павликом под её любимую порнушку и совершенно случайно она перемотала на момент с поцелуйчиками гомосексуалистов, Павлик так плевался и матерился, что чуть не разбудил детей в соседней комнате, - целку из себя корчил, сволочь.
Как бороться с соперницей-женщиной Юля знала - можно через интернет в сексуальных затеях поднатореть, можно подловить и морду ей расцарапать, можно, на худой конец, силиконовые сиськи вставить.
Но как соперницу-мужика отвадить, для неё была загадка – силиконовый член себе пришить?! На такую жертву она ещё не была готова.
Мысль о силиконовом члене вызвала у Юли отвратные ассоциации с ручкой скалки, которой она раскатывала тесто.
- Бе-э-э! – закричала Юля, брезгливо отбросила скалку в раковину и горько разрыдалась, склонив голову на сложенные на столе предплечья и почти уткнувшись носом в муку.
Её счастливая семья была разрушена одним телефонным звонком. Юля прекрасно слышала, как мужской голос сказал её Павлику в трубку – здравствуй, любимый.
- Лю-би-мый. Сволочь. Мало тебе неженатых мужиков что ли, разлучни-и-и-ик?! – причитала Юля.
- И главное Павлик, Павлик то, как обрадовался, когда увидел от кого звонок идёт, аж в лице переменился-а-а-а, - ещё горше причитала женщина.
- А потом на меня посмотрел и пасмурнел сразу, и ушёл, и вот второй час не появляется. Коричневое тесто друг дружке скалками своими в жопных тазиках месят, гомосеки проклятые-э-э-э, - не унималась обманутая супруга.
Шум открывающейся в прихожей двери заставил Юлю прийти в себя, быстро протереть размазанную под глазами тушь и выйти на порог кухни. Густо припудренное мукой лицо Юли, с чёрными кругами туши под глазами, напоминало привидение.
- Ну и как прошёл замес? – демонстративно поставив руки в боки, язвительно спросила белолицая Юля разувающегося Павлика.
- Сейчас я тебе расскажу, как прошёл замес, с-с-сука, - угрожающе ответил Павел, повернувшись к Юле анфас. Левый глаз Павла сильно сужала огромная гематома, делая его наполовину злым японским самураем.
* * *
За семь долгих лет супружеской жизни Юля убедилась, что у Павла есть железное правило – женщин не бить. Но то, как яростно Павел схватил её своей ручищей за шею в районе затылка и потащил через всю комнату на балкон, навело Юлю на мысль, что сегодня будет исключение. И это исключение, подтверждающее железное правило, может закончиться не только мордобоем, но и сбрасыванием с четвёртого этажа.
- Павлик, что случилось? Павлик, не волнуйся. Павлик, возьми себя в руки. Павлик, я больше так не буду, - жалобно, не понимая за что, извинялась Юля, неумолимо направляемая рукой Павла к балконному ограждению.
- Что это, блядь, что это-о-о!!! – орал Павел, как умалишённый, перегнув Юлю через перила и тыкая головой в подболконную бездну.
- Паша-а-а-а!!! Паша-а-а!!! – истерила в ответ испуганная Юля, не понимая существа вопроса.
Детишки, игравшие на дворовой площадке, замерев, ждали, когда же Каспер перестанет трусить и полетит. Но дяденьке так и не удалось запустить в воздух разучившееся летать приведение.
- Объясни мне, тупое создание, что это за машина стоит внизу? - немного успокоился Павел и отпустил шею супруги.
Юля наконец-то поняла существо вопроса и обратила внимание на серебристую тайту, стоящую в кармашке тротуара. Эта тайота, как две капли воды, походила на Пашину «ласточку», с той разницей, что все стеклянные составляющие машины, от фар до задних габаритов, включая все передние, задние и боковые стёкла и зеркала заднего вида были разбиты. Смутные подозрения и неприятные воспоминания затерзали Юлю.
- Это, Павлик,… это… это, не наша машина, Павлик, - дрожащим голосом выкрутилась Юля.
- А вот хуюшки ты угадала, милая, – желчно возразил Павел, - это на-а-аша машина.
- Нет, Паша, на ней не наши номера, - уверенно возразила Юля, даже не глядя вниз.
- Ах жеж ёб-твою-ма-а-ать, а какие наши номера-а-а? – Павел изгалялся над Юлей, как профессор над нерадивым студентом. Вопрос был жёсткий, что называется «на засыпку», как говорится «не в бровь, а в глаз».
- Я не знаю, какие наши номера, но эти точно чужие.
- Так вот, Юленька, теперь эта машина на-а-аша, на-а-аша эта машина и сделала её нашей ты, когда херачила её молотком. Объясни мне, с какой целью ты на чужую машину набросилась, дура истеричная?
* * *
У Павла судорогами сводило живот. Пока Юля рассказывала ему историю, про то, как введённая в заблуждение своей лучшей подругой Надей, она выследила и застукала Павла, трахающимся в машине на прудах, как разбила машину, и как потом выяснилось, что это была всего лишь ошибка, Павел плакал, смеялся, опять плакал и опять смеялся, катаясь по полу.
- Хорош, хватит, заткнись, а то я сейчас помру, - стонал Павел, скорчившись.
- Ну, ладно, всё понятно, - начал опять Павел, немного успокоившись, - но, когда ты срала на сидение автомобиля, ты же уже увидела, что в машине никого нет. Зачем ты срала, Юля?
- Ты совсем уже дебил?! Зачем мне срать в машине?! – праведно возмутилась Юля, выйдя из ванной и приводя себя в порядок.
- А затем же, зачем её громить. А кто же там насрал?
- А я откуда могу знать, кто там насрал? Может сучка эта рыжая, а может сам хозяин и насрал, - предположила Юля.
- Юля, да не было в машине никого, понимаешь, не-бы-ло. Человек рыбу ловил и увидел с другого берега, как ты акт вандализма над его автомобилем устраиваешь.
- Павлик, это ложь, они трахались в машине, у него на лобовом стекле женские ноги были, я из-за них и перенервничала.
История, рассказанная Павлу хозяином автомобиля, немного не стыковалась с версией Юли, но эти разночтения совершенно не меняли для него сути дела. Юля же, наоборот, ужасно возмущалась оговором, долго выясняя, кто же этот гад, который так её опорочил, его номер телефона и где расположен его гараж.
* * *
- Юль, а вот почему не смотря на всё разнообразие обращений ко мне – подонок, наглец, сволочь, раздолбай и т.д., ты сохранила меня в своём телефоне под этим пошлым ником «Любимый»?
- Паша, ну я же люблю тебя, сволочь.
Юля взяла у Павла ключи от их новой машины и спустилась вниз, не объясняя своей цели. Через три минуты она вернулась за баллончиком с освежителем воздуха и своими правами.
Что Юля делает в машине, Павел не понимал, он прикидывал в уме, во сколько ему обойдется ремонт. Когда он выглянул из окна, ни Юли, ни машины во дворе не было.
Юля появилась через полтора часа и демонстративно положила на стол ключи от Пашиной «ласточки» и свёрнутый целлофановый пакет.
- Что это? - удивился Павел.
- А ты в окно выгляни, - победоносно предложила Юля.
- Это ты как? – удивился Павел, увидев внизу свою родную машину, целую и сияющую, - ты как это? Ты убила его?
- Почти, - улыбалась Юля, - я сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться.
- А это тебе, - Юля подтолкнула в сторону Павла свёрток, - возмещение морального вреда за самурайский глаз.
Павел развернул пакет, в котором лежали аккуратненькие плиточки тысячных купюр.
- С тебя норковая шубка и путёвка в Испанию, я в Испанию хочу, чтобы было о чём с Надькой поболтать.
- Юля не пугай меня, это уже не смешно, - забеспокоился Павел, - что ты ему сделала, за что он дал тебе эти деньги?
- За что, за что, - передразнила Юля, - я пообещала ему, что запись с его видеорегистратора мы будем смотреть только в узком семейном кругу, и никаких ютубов-интернетов.
- А если бы он тебя убил в гараже? – запереживал Павел.
- А если бы у тебя была копия? – логично успокоила его Юля.
- Ладно, - Юля вставила флэшку в телевизор, - давай посмотрим и послушаем, пока детей нет… я, кстати, так плохо получилась, ты не представляешь… но вообще, тут такое кино… ты сейчас уссышся… особенно тот момент, когда они до пруда шли…
© Мастер Глюк
